"Ты была права почти во всем. Но в день прибытия твоего отца мы виделись не последний раз.

Если ты хочешь узнать об этом, я расскажу тебе.

Сам я больше не буду беспокоить тебя. Лука".

Час спустя она постучала в его дверь. Лука открыл сразу.

Он был в белой рубашке, украшенной вышивкой, словно провел всю ночь на шикарном приеме.

– Я рад, что ты пришла.

– Я хочу услышать, что ты скажешь, Лука, и сразу уйду.

– Мой бог, ты не отступишь ни на дюйм?

– Нет, ведь независимо от того, что ты скажешь мне, это не имеет никакого значения.., после того, что ты сделал…

– После того, что я сделал? – эхом отозвался он. – Что я сделал?

– О, пожалуйста, не притворяйся, что ты не знаешь. Мы говорили об этом в первый вечер. Ты взял деньги у моего отца.

– Естественно. Я имел на это право.

– Конечно, – презрительно сказала она. – В конце концов, ты потратил на меня несколько месяцев твоего драгоценного времени, а я даже не вознаградила тебя живым ребенком. Некоторая компенсация была очень кстати. Как ты думаешь, каково мне было слышать, когда отец с восхищением говорил, что ты оправдал его худшие ожидания?

– Что я?.. – нахмурился Лука. – Что он сказал тебе?

– Что ты взял деньги, чтобы не возвращаться ко мне. Ты думал, я захочу принимать от тебя подарки после того, как ты продал меня? К тому же ты переплатил. Я уверена, что те бриллианты стоят вдвое больше, чем отец заплатил за меня. Или это плата за интерес?

В комнате повисла напряженная тишина, Лука не говорил ни слова. У Ребекки в сознании пронеслась безумная мысль, что он вообще больше никогда не будет говорить. Внезапно Лука отвернулся и яростно ударил кулаком о ладонь, извергая проклятья.

– И ты верила этому все это время? – закричал он.

– Чему еще я должна была верить? Отец показал мне обналиченный чек. Там был указан твой счет в банке. Не притворяйся, что этого не было.

– О да. Он заплатил мне деньги, я не отрицаю.

– Тогда о чем можно говорить?

– Твой отец солгал тебе о причине, по которой я взял деньги. Я уехал, потому что Фрэнк все разрушил. Я был уверен, что виноват в твоей депрессии, в смерти ребенка, во всем. Затем он увез тебя в Англию, я не мог найти тебя. Я вернулся домой и увидел, что дома нет – Фрэнк сжег его.

Ребекка потрясенно уставилась на него.

– Мой отец сжег наш дом? – недоверчиво прошептала она.

Что-то промелькнуло в его лице.

– Наш дом. Да, так оно и было. Я рад, что ты помнишь. Фрэнк поджег его собственными руками. К счастью, были свидетели. Его арестовали и посадили в камеру. Он мог просидеть в тюрьме довольно долго, но я заявил полиции, что это было «недоразумение» и я не буду предъявлять обвинение.

– Почему ты сделал это?

Лука усмехнулся цинично, презрительно.

– Из-за пятидесяти тысяч фунтов, конечно.

Эти деньги стали моей ценой за его освобождение. Я продал ему свободу. И ничего больше.

– Я не верю этому, – прошептала она.

– Его поймали, когда горел дом, он спалил себе руку. Ты никогда не замечала его ожогов?

Внезапно Ребекка вспомнила, как отец приехал с перевязанной рукой. Он сказал, что сломал ее, но месяц спустя она заметила странное пятно и подумала, что это напоминает след ожога. Когда она спросила отца, он рассердился и ничего не объяснил.

– Все эти годы, – пробормотала она, – он говорил мне, что ты…

– Я никогда бы не бросил тебя, – тихо сказал он. – Никогда. Ты действительно так думала?

Бекки кивнула.

– Ты должна была верить в меня, Бекки, – с грустью, но без упрека сказал Лука. Он никогда не обвинял ее ни в чем.

– О боже, – шептала она. – Все эти годы я считала, что ты… О, боже, боже!

Она думала, что коснулась дна уже давно. Но теперь знала, что все намного хуже. Она подошла к окну и посмотрела в темноту, мысли путались.

– Я должна была все узнать, – наконец сказала она. – Но я была слишком нерешительной.

– Да, ты стала нерешительной после того, как отец забрал тебя. Я видел тебя в этом состоянии.

Ты действительно не помнишь, как я приезжал в больницу?

Обеспокоенная, она повернулась к нему.

– Я всегда удивлялась, почему ты никогда не приходил ко мне.

– Ты думаешь, твой отец позволил бы? Он был твоим ближайшим родственником, а я – никем.

Фрэнк помешал нам пожениться, мы не были мужем и женой, у меня не было никаких прав.

– Да. – Внезапно ее осенило. – Я помню его высказывание: «Тогда я вовремя». Он хотел остановить наше бракосочетание. Но ты был отцом нашего ребенка.

– Прежде чем он родился, твой отец вошел в сговор с полицейскими. Я был арестован и просидел неделю в камере.

– О боже! За что?

Он пожал плечами.

– Они что-то придумали. Неважно. Надолго сажать меня не хотели, просто устранили на время, пока Фрэнк Солвей делал свои дела. Я думал, ты умерла. Я просил разрешения увидеть тебя, но меня никто не слушал. Наконец пришел твой отец и сказал, что «маленький ублюдок», так он назвал нашего ребенка, мертв. И добавил, что это моя ошибка, что ты потеряла ребенка из-за моего «грубого поведения»…

– Но это не правда, – вспыхнула она. – Это отец был груб. Ты не сопротивлялся ему, ты просто стоял, как скала. Я помню это.

– Конечно, я боялся навредить тебе.

– Тогда как ты мог чувствовать себя виновным, если знал, что это не было твоей ошибкой?

Лука вздохнул.

– Что заставляет невинного человека признаваться в преступлении, которого тот не совершал?

Его мучают сомнения, он начинает думать, что ложь – это правда, а правда – это ложь. Я мучился смертью нашего ребенка, желанием видеть тебя, тем, что не могу быть рядом с тобой. Было несложно сделать так, чтобы я чувствовал себя полностью виноватым.

Бекки смотрела на него, и ее сердце разрывалось от отчаяния.

– А потом он позволил мне увидеть тебя. Я думал, это мой шанс, я обниму тебя и скажу, что по-прежнему люблю тебя. Но ты была не в себе.

– У меня была послеродовая депрессия. Это было ужасно, я думаю, мне давали сильнейшие успокаивающие.

– Я понимаю это теперь, но тогда я пришел и увидел, что ты смотришь в никуда. Я не понимал, что происходит. Казалось, ты не слышишь и не видишь меня.

Ребекка покачала головой.

– Я ничего не понимаю. Должно быть, я действительно была в беспамятстве.

– Твой отец знал, что ты будешь в таком состоянии, когда я приду. Интересно, как он убедил доктора дать тебе лекарство заранее? Я ушел полусумасшедшим, с виной в душе, я думал, что сделал тебя несчастной.

– Это не ты, Лука, это не ты, – печально прошептала Ребекка.

– Ты можешь сказать мне это теперь, но как ты достучишься до мальчика, которым я был тогда?

Его муку не излечить. Ты помнишь, что было между нами в самом начале, как я пробовал сопротивляться тебе?

Она кивнула.

– Моя совесть всегда мучила меня. Она говорила, что ты была рождена не для жизни в бедности, которую тебе пришлось вести со мной.

– Но я сама выбрала эту жизнь, когда выбрала тебя. И никогда не чувствовала себя бедной. Наоборот, я ощущала себя богатой, потому что мы любили друг друга.

– Но мне следовало быть более сильным. И твой отец убедил меня, что лучшая вещь, которую я могу сделать для тебя, – уехать. Он сказал, что, если я буду пробовать «звать тебя», ты никогда не поправишься.

– Отец был плохим человеком, – прошептала Ребекка. – Жаль, я не поняла этого прежде.

Лука кивнул.

– Я взял его деньги. Они сделали меня обеспеченным и достаточно сильным, чтобы я мог отомстить ему. Я обещал себе, что мы с твоим отцом встретимся снова, но этого не произошло. Мой бизнес хорошо развивался, и я сделал его своей жизнью. Это все, что я знаю, Бекки…

– Теперь я Ребекка, – быстро ответила она. Никто не называл меня Бекки с тех пор.

– Я рад. Это было нечто особенное – то время.

– Да. – Она согласилась. – Но это была другая жизнь.

– Я не доволен моей теперешней жизнью, а ты?